Современный русский именослов включает русские имена, которые используются на территории России в настоящее время.

Кроме исконно русских имён в русский именослов включены еврейские, греческие, римские (латинские), скандинавские и персидские имена, которые адаптировались на территории России и давно воспринимаются как русские.

Большинство русских имен, которые используются на территории России в настоящее время, по происхождению не являются исконно русскими. Они заимствованы из греческого языка вместе с христианской религией и пришли в Россию из Византии.

К 18-19 векам древнерусские имена были почти полностью забыты, а привезенные христианские имена были изменены с учетом особенностей русского произношения (Аквилина – Акулина, Юлиания – Ульяна, Артемий – Артём, Даниил – Данила, Иеремия – Еремей).

Откуда произошли византийские (греческие) имена, ставшие русскими?

Греки тоже собирали в свой именослов лучшие имена всех народов, с которыми они поддерживали торговые и культурные отношения.

Кроме имен древнегреческого происхождения они пользовались древнеримскими и древнееврейскими именами, а также использовали древнеперсидские, древнеегипетские, халдейские, сирийские и вавилонские имена.

Если рассматривать имена по значению, то почти все имена греческого и римского происхождения говорят о позитивных (желаемых) чертах характера и внешности.

Древнееврейские имена отличаются от греческих и римских. Большинство еврейских имён связано с именем Бога. Например, Гавриил– моя сила бог! Даниил – божий суд.

В настоящее время именослов любой страны включает не только исконные имена своего народа, но и заимствованные имена. Это результат культурного и торгового обмена между народами, смешения культур, а также следствие миграции народов.

Именослов включает в себя имя, происхождение имени и значение имени.

Русские современные мужские имена

Наша новая книга "Энергия фамилий"

Наша книга "Энергия имени"

Олег и Валентина Световид

Адрес нашей электронной почты: [email protected]

На момент написания и публикации каждой нашей статьи ничего подобного в свободном доступе в интернете нет. Любой наш информационный продукт является нашей интеллектуальной собственностью и охраняется Законом РФ.

Любое копирование наших материалов и публикация их в интернете или в других СМИ без указания нашего имени является нарушением авторского права и преследуется Законом РФ.

При перепечатке любых материалов сайта ссылка на авторов и сайт – Олег и Валентина Световид – обязательна.

Русские современные мужские имена. Современный русский именослов

Внимание!

В сети интернет появились сайты и блоги, которые не являются нашими официальными сайтами, но используют наше имя. Будьте осторожны. Мошенники используют наше имя, наши электронные адреса для своих рассылок, информацию из наших книг и наших сайтов. Используя наше имя, они затягивают людей на различные магические форумы и обманывают (дают советы и рекомендации, которые могут навредить, или выманивают деньги на проведение магических ритуалов, изготовление амулетов и обучение магии).

На наших сайтах мы не даём ссылок на магические форумы или на сайты магов-целителей. Мы не участвуем в каких-либо форумах. Мы не даем консультаций по телефону, у нас нет на это времени.

Обратите внимание! Мы не занимаемся целительством и магией, не делаем и не продаем талисманы и амулеты. Мы вообще не занимаемся магической и целительской практикой, не предлагали и не предлагаем таких услуг.

Единственное направление нашей работы – заочные консультации в письменной форме, обучение через эзотерический клуб и написание книг.

Иногда люди нам пишут, что на каких-то сайтах видели информацию о том, что мы якобы кого-то обманули – брали деньги за целительские сеансы или изготовление амулетов. Мы официально заявляем, что это – клевета, неправда. За всю свою жизнь мы ни разу никого не обманули. На страницах нашего сайта, в материалах клуба мы всегда пишем, что нужно быть честным порядочным человеком. Для нас честное имя – это не пустой звук.

Люди, которые пишут о нас клевету, руководствуются самым низменными мотивами – завистью, жадностью, у них черные души. Наступили времена, когда клевета хорошо оплачивается. Сейчас многие Родину готовы продать за три копейки, а заниматься клеветой на порядочных людей еще проще. Люди, которые пишут клевету, не понимают, что они серьезно ухудшают свою карму, ухудшают свою судьбу и судьбу своих близких людей. Говорить с такими людьми о совести, о вере в Бога бессмысленно. Они не верят в Бога, потому что верующий человек никогда не пойдёт на сделку с совестью, никогда не будет заниматься обманом, клеветой, мошенничеством.

Мошенников, псевдомагов, шарлатанов, завистников, людей без совести и чести, жаждущих денег, очень много. Полиция и другие контролирующие органы пока не справляются с возрастающим наплывом безумия "Обман ради наживы".

Поэтому, пожалуйста, будьте внимательны!

С уважением – Олег и Валентина Световид

Нашими официальными сайтами являются:

А. И. Назаров
Именослов Верного и Верненского уезда

Древнерусские и славянские имена (1)

В этом очерке я рассматриваю группу имен, которую определяю как древнерусские и славянские. При этом определение «древнерусские» условно. Речь идет об именах, бытовавших в Древней Руси еще до принятия христианства. А среди них были имена различного языкового происхождения, не только русского.

§ 1. О вытеснении древнерусских имен греко-византийскими именами

В истории многих народов хотя бы один раз происходила культурная переориентация, коренным образом изменившая как образ мыслей людей, так и весь их жизненный уклад. Важнейшая культурная переориентация предков русского народа – их обращение в христианство, ознаменовавшее начало перехода от идеологии язычества к идеологии монотеизма.

Картина И. А. Акимова «Новгордцы, ниспровергающие Перуна».
Конец XVIII – начало XIX века. Государственный Русский музей

Однако это переход был длительным и сложным и остатки древнерусского язычества так и не были окончательно искоренены как церковью, так и светскими властями, несмотря на предпринимаемые ими усилия. Большой знаток восточнославянской этнографии Д. К. Зеленин писал: «И тем не менее даже истинный христианин сознательно или бессознательно придерживается принципа двоеверия: "Бога люби, но и черта не гневи". В соответствии с этим принципом он всегда готов совершить обряд, который он считает нехристианским и даже враждебным христианству» .

Историк русской церкви Н. М. Николький отмечал: «Дохристианская обрядность, как показывают жалобы и увещевания церковных проповедников, продолжала жить целиком в течение всего киевского периода и даже в течение удельно-феодального периода, и не только в деревне, но и в городе; напротив, христианская обрядность прививалась туго» .

Сложный путь приобщения русского народа к христианству проявился и в истории личных имен. Христианство принесло в Древнюю Русь массу новых, но чуждых местному населению имен иноязычного происхождения, которые не смогли сразу вытеснить употребление привычных имен. «Католицизм и православие ввели жесткий список имен, категорически запретив все другие. В России борьба церковных и нецерковных имен длилась восемь столетий. Только на рубеже XVII–XVIII вв. крутые меры правительства покончили с именами, не вошедшими в этот список» .

Иными словами, неканонический, нецерковный фонд имен продолжал существовать, функционировать и развиваться, наряду с каноническим, церковным фондом имен, до конца XVII в. Представление о фонде нецерковных древнерусских имен дают такие издания, как

Морошкин М. Я. Славянский именослов, или Собрание славянских личных имен в алфавитном порядке. – СПб., 1867; Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. – М., 2004.

: Алмаз, Бажен, Второй, Дивей, Другой, Латыня, Любим, Нехорошей, Первой, Сова, Тихомир, Томило, Умай, Четай, Шаврук и др.

Н. М. Тупиков, рассуждая об отношении русских имен к христианским, писал: «Не говоря о XIV–XVI вв., но еще и в XVII в. вполне обычны в качестве личных, т. е. употребляются только русское имя (без христианского) с прибавлением отчества и фамилии или одной фамилии, а иногда и без того и другого» . Н. М. Тупиков придерживался мнения, что «русские имена до XVII в. включительно употреблялись подобно христианским в значении личных» .

А. А. Зализняк на материале имен из берестяных грамот древнего Новгорода в XVI–XV вв. показал, что в XV в. доля христианских имен в группе лиц с относительно высоким социальным статусом (часто это горожане – хозяева усадеб и члены их семей) составляла 95%, а в группе лиц, среди которых были часто крестьяне и зависимые от домовладельцев горожане – 83%. Тогда как в XI–XII в. доля христианских имен в первой группе составляла 41%, а во второй – 0%. «Материал берестяных грамот свидетельствует, таким образом, о том, что верхние социальные слои переходили к новым именам существенно быстрее, чем нижние» .

Чрезвычайно интересны данные А. А. Зализняка о том, что отмирание старых христианских имен происходило по-разному в разных группах имен. Быстрее всего отмирали имена, отнесенные к архаическому пласту: двуосновные (Мирослав и т. п.), приставочно-корневые (Полюд и т. п.), равные причастиям (Ждан и т. п.), равные нечленным формам прилагательных (Мил и т. п.). Как пишет А. А. Зализняк, «имена архаического пласта доживают только до XIV в., прием в XIV в. они носят уже характер реликтов» . Вслед за ними из употребления выходят многие производные от них суффиксальные гипокористические имена с учечением (Нежата, Гостята, Будота, Воюта и т. п.) .

«Основной тип нехристианских имен, который продолжает существовать в XIV–XV вв. и позже, – имена, совпадающие с нарицательными<...>. Этот тип остается вполне продуктивным, в него вовлекаются всё новые и новые слова, но он оттесняется из сферы личных имен в сферу прозвищ (через которые проникает в отчества, превращающиеся позднее в фамилии» .

Обложка современного издания
словаря Н. М. Тупикова

О примерах использования русских имен, начиная с XV в., при христианских в значении прозвищ писал еще Н. М. Тупиков. При этом русское имя в документах прямо называлось прозвищем. Однако, какие имена и когда переходили в прозвище, по его мнению решить невозможно, так как слово «прозвище» использовалось сравнительно редко или же один и тот же человек в одном документе может упоминаться как со словом «прозвище» при русском имени, так и без этого слова при том же имени. Н. М. Тупиков высказал предположение, что «признание русского имени равноправным с христианским или же имеющим значение только прозвища зависело от воли отдельных лиц, носивших это имя или писавших документ, куда заносился владелец имени» .

В последние годы некоторые исследователи разрабатывают концепцию о политической причине существования двуименности на Руси. «Можно сказать, что во времена крещения Рюриковичи оказались в довольно сложном положении. С одной стороны, именно они были проводниками и распространителями христианства на Руси и поэтому первыми должны были принять христианские имена, предписываемые церковью. С другой стороны, именно для них было особенно важно сохранение древних, исконных имён. Повтор, преемственность имён, вообще весьма характерные для родового мира, в данном случае олицетворяли ещё и идею преемственности власти, наследственных прав на княжение, на землю. Своеобразным выходом из этой затруднительной ситуации оказалась двуимённость, когда ребенку давалось как христианское имя, так и традиционное, исконное. Разумеется, такое решение оказалось приемлемым не только для князей <...>»

Успенский Ф. Б. Словарь Н. М. Тупикова и принципы имянаречения в Древней Руси // Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. – М., 2004.

.

На мой взгляд, роль политического фактора в появлении и существовании в течение определенного времени двуименности преувеличена. Более существенными, по-видимому, были причины языкового и идеологического характера.

«Попали они [христианские имена – А. Н.] в древнерусский язык не в переводах, а в подлинных иноязычных звучаниях, абсолютно непонятных и чуждых для русских людей» . Явный иноязычный характер христианских имен на ранней стадии христианства на Руси требовал языковой обкатки новых имен, их адаптации. На это потребовалось время. «На протяжении XII, XIII, XIV веков шел процесс ассимиляции иноязычных имен» . Но церковь с самого начала требовала от каждого православного при крещении принимать имя из месяцеслова, воспринимаемое поначалу как явно чуждое по своим языковым характеристикам.

Одним из выходов из этой ситуации было в параллельном функционировании двух имен – исконного (привычного) – для повседневной жизни (основного) и христианского (непривычного) – больше символического, с узкой сферой применения (например, при кончине). Любопытно, что, по наблюдению Н. М. Тупикова, если с XIV в. исчезает обычай именовать князей двумя именами, то в других классах как раз в XIV–XV вв. двуименность – обычное явление; в XVI в. и особенно в XVII в. это явление ограничено . Синхронность завершения процесса языковой адаптации христианских имен и начала их широкого использования, наряду с нехристианскими, как вторых имен, при именовании людей наводит на мысль о взаимосвязи процесса языковой ассимиляции христианских имен с распространение двуименности.

Приведу несколько примеров двуименности русских людей в древнерусских документах: Максим, а мирьское имя Станимир (1310 г.), Окиньф Шуба Федорович (1368 г.), дьяк Алексейко, нарицаемый Владычка (1377 г.) .

Что мешало некалендарным именам исчезнуть из обихода после того, как принесенные из Византии личные имена были более или менее адаптированы русским языком, а не функционировать некоторое время наряду с христианскими?! Возможно, это объясняется тем, что не был до конца преодолен дуализм религиозного сознания, в котором переплелось православие и язычество. Живучесть языческой идеологии в сознании русских являлась причиной долгой приверженности к тем или иным старым традициям. В области имянаречения такими традициями были: тесная связь личных имен с лексикой родного языка, прозрачность семантики имен.

Результаты исследования имен на конкретных территориях, проведенных в послевоенное время (после 1945 г.), показывают, что в XVII в. русские нехристианские имена были уже сильно потеснены христианскими именами. Например, по данным Н. К. Фролова, в Воронеже в 1629 г. нехристианские имена составляли 14%, а в 1696 г. – 5% . Отражением процесса угасания русских нехристианских имен было также то, что существовавший ранее общерусский фонд таких имен в XVI–XVII вв. перестает быть общерусским, при этом локальными бывают не 2–3 имени, а 20–40 .

Считается, что с использованием некалендарных имен для наречения детей у православных Российской империи было покончено после того, как регламентацией антропонимов стала заниматься государственная власть. Действительно, Петр I 30 декабря 1701 г. принял указ, запрещающий всем сословиям именоваться в челобитных и других документах «полуименами» и предписывающий именоваться полными именами с прозваниями. Исследователи русских личных имен рассматривают этот правовой документ как одну из важных вех в истории русского именослова. В частности, В. Д. Бондалетов при периодизации развития системы русской антропонимии выделяет период с начала XVIII в. (от упомянутого петровского указа) до 1917 г. .

Но по сути указ от 30 декабря 1701 г. запрещал только суффиксальные образования имен с уничижительным значением. Поэтому либо современники Петра I интерпретировали этот указ и как способ окончательно вытеснить некалендарные имена из сферы имянаречения, либо исследователи имен предписывают этому указу излишне большое значение в дальнейшей судьбе некалендарных имен.

На мой взгляд, вопрос о характере и степени сознательного регулирования в конкурентной борьбе календарных и некалендарных имен в России до XIX в. нуждается в дальнейшем изучении. Почему до XIX в.? Потому что ситуация в XIX в. вполне понятна и известны законодательные меры по упрочению имен из православных святцев. Что делалось аналогичного в более раннее время, неясно.

В советское время в некоторых публикациях научного и научно-популярного характера утверждалось, что уже в XIII–XIV вв. был введен запрет на использование некалендарных имен.

В частности, А. В. Суперанская, перечислив десяток древнерусских имен князей, причисленных православной церковью к лику святых, написала: «Прочим дохристианским именам, начиная с XIV в., объявляется жестокая война как языческим и непригодным для того, чтобы ими звались люди. На практике это означало запрет русским именоваться по-русски»

В. Г. Костомаров в популярной книге писал: «Тут твои предки и обнародовали свое древнее семейное прозвище, которое хранили веками, хотя скрывали от людей, пока языческие мирские имена были с XIII в. под запретом» .

Однако в литературе по ономастике не называется ни одного указа или иного документа XIII–XIV вв. или более позднего времени (до XIX в.), имеющего законодательную силу, запрещающего употребление при наречении детей некалендарных, языческих имен. На сегодняшний день такие документы неизвестны науке.

Не случайно руководитель московского научно-исследовательского центра «История фамилий» Владимир Максимов в интервью радиостанции «Свобода» заявил: «И не было, как утверждают многие, какого-то запрета на мирские имена, не было его! Разумеется, церковь никогда их не одобряла, но гонений не было. Она не боролась так, как мы это видим, например, в других вероисповеданиях. Было, действительно, нежелание, чтобы эти имена продолжали существовать, но как такового жесткого запрета не существовало».

Единственное, на что ссылаются приверженцы идеи о существовании запрета на употребление некалендарных имен в допетровской России, – на азбуковники. «Интересно, что в азбуковниках – своеобразных словарях непонятных слов и собственных имен, которые широко распространяются по Руси после XVI в., делаются даже специальные предупреждения относительно того, какие имена следует, а какие – не следует выбирать для детей» . Однако азбуковники – не законодательные акты и их значение в вытеснении некалендарных имен едва ли следует переоценивать.

Вытеснение из сферы имянаречения некалендарных имен, большинство из которых являлись исконно русскими или исконно славянскими, очевидно, произошло в результате прежде всего естественного процесса падения интереса у большей части общества к именам этого типа. Катализатором этого процесса были длительные усилия русского духовенства по культивированию в народной среде православия. Усиление того, что можно назвать православным религиозным самосознанием, повысило привлекательность имен, одобряемых официальной церковью, сделало их на некоторое время (до 1917 г.) почти монопольными в сфере имянаречения детей.

Успеху победы на определенном отрезке времени христианских имен над нехристианскими способствовало также то, что государство поддерживало стремление церкви сделать православный месяцеслов единственным источником имен для православных. Происходило это потому, что, как справедливо отметил В. А. Никонов, укрепление централизованного аппарата потребовало наведения порядка и в именах, а единственной устойчивой формой имен, на которую правительство могло опереться, оказалась церковной .

© А. И. Назаров (4.09.2014)

Для раскрытия/закрытия оглавления нажмите на слово
↓
Оглавление

Абеляр Петр (1079-1142) - французский философ

Августин Аврелий (354-430) - епископ Гиппонский, церковный писатель

Агафий (530/6-579/82) - византийский историк, автор сочинения «Об императоре Юстиниане», а также ряда эпиграмм

Агнеса (Анна) - дочь французского короля Людовика VII (см.), супруга Алексея II (см.) и Андроника I (см.)

Айофеодорит Иоанн (XII в.) - фаворит Мануила I, затем наместник провинции Эллада и Пелопоннес

Александр - император (912-913), бра и преемник Льва VI 51 Алексей I Комнин - византийский император (1081-1118)

Алексей II Комнин - византийский император (1180-1183)

Алексей III Ангел - византийский император (1195-1203)

Амуд Иоанн (XI в.) - эпарх Константинополя, адресат одной из эпиграмм Христофора Митиленского

Андрей Критский (род. ок. 660) - византийский церковный поэт, автор «Великого канона» (литургического песнопения)

Андрей - монах (XI в.)

Андроник I Комнин - двоюродный брат Мануила I (см.), узурпатор (1183-1185)

Антиох Григорий (ИЗО? - после 1196) - византийский чиновник и писатель, автор речей и писем

Арий (умер в 336) - александрийский священник, основатель арианского учения

Атталиат Михаил (XI в.) - византийский историк и правовед

Афанасий Александрийский (295-373) - епископ Александрии, византийский богослов, противник Ария (см.)

Бенедикт Анианский (ок. 750-821) - церковный деятель во Франкском государстве, основатель монастыря в Аниане

Вальсамон Феодор (умер после 1195) - патриарх Антиохийский, византийский правовед-канонист (комментатор церковного права) и поэт

Василий I Македонянин - византийский император (867-886)

Василий II Болгаробойца - византийский император (976-1025)

Василий - вождь богомилов, казненный Алексеем I (см.) в начале XII в.

Василий Великий (Каппадокийский или Кесарийский) (ок. 330- 379) - византийский богослов

Василий Новый (умер в 944 или 952) - святой византийской церкви. Сохранилось его «Житие», написанное неким Григорием, его учеником

«Великий акафист» - литургический гимн, возможно, принадлежащий Роману Сладкопевцу (см.)

Вриенний Никифор - кесарь (1062-1136?), муж Анны Комниной (см.), византийский историк

Глика Михаил (по-видимому, тождествен Сикидиту) (умер до 1204) - византийский поэт, богослов и историк

Григорий Богослов (Назианзин) (ок. 329 - ок. 390) - византийский церковный писатель

Григорий Нисский (ок. 335 - ок. 394) - брат Василия Великого (см.), византийский богослов и поэт

Гумберт (умер в 1061) - епископ-кардинал в Сильвия Кандида, папский легат, возглавлявший посольство в Константинополь в 1054 г.

Далассина Анна - жена Иоанна Комнина, брата Исаака I (см.), мать Алексея I (см.)

Дамаскин Иоанн (ок. 650 - ок. 750) - византийский богослов, поэт

Данте Алигьери (1265-1321)

Дигеяис Акрит - возможно, исторический персонаж, послуживший прототипом анонимного византийского эпоса («Дигенис Акрит»), написанного, скорее всего, в XI в., но сохранившегося лишь в поздних переработках

Димитрий Солунский - святой византийской церкви, считавшийся покровителем Солуни. Сохранившиеся «Чудеса св. Димитрия» являются ценным источником для истории Византии VII в.

Дионисий Ареопагит - в новозаветном предании имя ученика апостола Павла. Оно было принято анонимным византийским богословом, жившим около 500 г.

Дисиний - византийский вельможа X в.

Евгениан Никита (ок. 1100 - после 1170?) -византийский поэт, автор романа «Дросилла и Харикл»

Евсевий Кегарийский (ок. 250 -339) - церковный писатель автор богословских сочинений, Хроники, «Церковной истории», похвального слова Константину Великому

Евстафий Солунский (ок. 1115-1195) - византийский филолог, писатель и церковный деятель (митрополит Солуни)

Евстратий Ангарский - византийский святой VIII в.

Евстратий Никейский (XI-XII вв.) - византийский философ, ученик Иоанна Итала

Евфимий - константинопольский патриарх (907-912). Сохранилось его анонимное «Житие» («Псамафийская хроника»)

Зонара Иоанн (первая половина XII в.) - византийский чиновник, постригшийся затем в монахи, историк и правовед-канонист

Зоя (978-1050) - племянница Василия II, супруга трех императоров: Романа III Аргира (1028-1034), Михаила IV (1034-1041) и Константина IX Мономаха (см.). В 1042 г. правила самостоятельно, вместе с сестрой Феодорой

Идриси - арабский географ XII в.

Иоанн I Цимисхий - византийский император (969-976)

Иоанн - живописец XII в.

Иоанн Златоуст (ок. 344-407) - константинопольский патриарх (398-404), церковный писатель

Иоанн Лествичник (умер ок. 670) - византийский церковный писатель, автор «Лествицы райской», наставления по самоусовершенствованию

Исаак I Комнин - византийский император (1057-1059)

Исаак II Ангел - византийский император (1185-1195 и вторично: 1203-1204, вместе с сыном Алексеем IV)

Итал Иоанн (род. ок. 1025) - византийский философ, автор книги «Апории и решения», преподаватель философии в Константинопольской высшей школе

Италик Михаил (XII в.) - митрополит Филиппополя, византийский философ и ритор

Каматир Иоанн (XII в.) - логофет дрома при Мануиле I

Кантакузины - знатный византийский род

Кекавмен (XI в.) - византийский чиновник, полководец и писатель, автор «Стратегикона», иначе называемого «Советы и рассказы»

Киннам Иоанн (после 1143 - ок. 1203) - секретарь Мануила I (см.), историк

Комнины - византийский знатный род, представители которого занимали императорский престол в 1057-1059 и 1081-1185

Комнипа Анна (1083 - после 1147) - дочь Алексея I (см.), византийская писательница, автор «Алексиады», книги о деяниях ее отца

Комнин Иоанн Толстый (умер в 1201) - вождь аристократического мятежа в Константинополе 1201 г.

Комнина Ирина (XII в.) - жена севастократора Андроника Комнина, старшего брата Мануила I, умершего в молодости

Комнина Феодора (род. в 1145) - дочь севастократора Исаакн, брата Мануила I (см.), жена иерусалимского короля Балдуина III (1143-1163)

Константин I Великий - римский император (324-337), основатель Константинополя

Константин VII Багрянородный - византийский император (913-959), писатель, автор сочинений «Об управлении империей», «О церемониях константинопольского двора» и других 63, 95 онстантин IX Мономах - византийский император (1042-1055)

Ксения (Мария Антиохийская) - жена Мануила I (см.), мать Алексея II (см.)

Лазарь Галесийский (умер в 1053) - святой византийской церкви, столпник. Сохранилось его «Житие», написанное монахом Григорием

Лев III, условно называемый Исавром,- византийский император (717-741)

Лев VI Мудрый - византийский император (886-912), писатель

Лев Диакон, иначе Асинский (род. до 950) - византийский историк

Лев Математик (умер после 869) - византийский ученый, митрополит Солуни (ок. 840)

Леонардо Пизанскпй (около 1170 - после 1240) - видный математик, выходец из купеческой семьи, тесно связанной с восточной торговлей. Знаток арабской, греческой и индийской математики

Лиутпранд Кремонский (ок. 920 - ок. 972) - епископ, посол германского короля Оттона I в Константинополе, писатель

Лука Столпник (умер в 979) - святой византийской церкви. Сохранилось его анонимное «Житие»

Людовик VII - французский король (1137-1180)

Мавропод Иоанн (XI в.) - митрополит Евхаитский, византийский писатель, преподаватель риторики

Малеины - знатный византийский род

Манасси Константин (умер в 1187) - византийский поэт, оратор и историк

Мануил I Комнин - византийский император (1143-1180)

Месарит Николай (умер ок. 1220) - митрополит Эфесский, византийский писатель, автор ряда речей и экфразы церкви св. Апостолов в Константинополе

Мина - святой византийской церкви

Михаил II - император (820-829), основатель так называемой Аморийской династии. Подавил восстание под руководством Фомы Славянина

Михаил VI Стратиотик - византийский император (1056-1057)

Михаил I Кируларий - константинопольский патриарх (1043- 1058)

Музалон Николай см. Николай IV Музалон

Немесий Эмесский (ок. 400) - епископ Эмесы, церковный писатель, автор книги «О природе человека»

Несторий (V в.) - константинопольский патриарх (428-431), основатель и вождь несторианства, низложен на соборе в Эфесо в 431 г. Его учение было объявлено ересью

Никита Анкирский (XI в.) - митрополит Анкиры, предполагаемый автор ряда трактатов («Об избрании», «О синодах» и др.)

Никита Маронейсккй (умер около 1145) - митрополит Солуни, богослов, автор «Шести диалогов об похождении святого Духа»

Никисрор II Фока - византийский император (963-969)

Никифор III Вотаниат - византийский император (1078-1081)

Николай I - римский папа (858-867)

Николай I Мистик - константинопольский патриарх (901-907, 912-925)

Николай IV Музалон - константинопольский патриарх (1147- 1151), писатель

Николай, м герополит Керкирский (XII в.) - византийский писатель

Николай, митрополит Мефонский (умер ок. 1165) - византийский богослов, противник Сотириха Пантевгена (см.)

Николай Мирликийский - полулегендарный святой византийской церкви

Одо Дейльский (ок. 1100-1162) - аббат Сен-Дени, секретарь Людовика VII, участник и историк II крестового похода

Павел, сын Каллиники - полулегендарный вождь павликиан

Палеологи - византийский аристократический род, последняя императорская династия (1259-1453)

Пантевген Сотирих см. Сотирих Пантевген

Пантехни Феодор (XII в.) - видный константинопольский чиновник

Педиадит Василий, митрополит Керкирский (XII в.) - византийский писатель

Пелагий (ок. 400) - церковный писатель, кельт по происхождению, основатель так называемой пелагианской ереси

Полиевкт - константинопольский патриарх (956-970)

Продром Фоэдор (ок. 1100 - ок. 1170) - византийский писатель, автор стихотворений, речей, «Жития Стефана Скилицы» (Стефан, митрополит Трапезунда, был его другом) и др.

Прокл (410-485) - византийский философ-неоплатоник, поэт

Пселл Михаил (1018-1079 или 1097?) - византийский политический деятель, преподаватель высшей школы в Константинополе, философ и историк

Роман I Лакапин - император (920-944), первоначально соправитель Константина VII (см.). Свергнут собственными сыновьями

Роман Сладкопевец (VI в.) - византийский поэт, автор литургических гимнов, в том числе, возможно, и так называемого «Великого акафиста», восхваляющего богородицу

Самона (IX - X вв.) - фаворит Льва VI, занимал пост паракимо-мена (начальника императорской опочивальни). В 904 или 905 г. при загадочных обстоятельствах бежал к арабам - возможно, имея целью проникнуть в арабские владения в качестве тайного эмиссара императора. После этого вернулся и пользовался огромным влиянием до 908 г., когда впал в немилость и был пострижен в монахи

Самуил бен-Мейр (XII в.) - еврейский писатель, живший во Франции

Сергий II - константинопольский патриарх (1001-1019)

Симеон Богослов (или Новый Богослов) (умер в 1022?) - византийский монах и церковный писатель-мистик, автор «Катехизисов», «Глав», «Гимнов» и других сочинений

Симеон Метафраст (X в.) - византийский писатель, составитель сборника житий святых

Скилицы Продолжатель - анонимный византийский историк, составивший хронику, посвященную событиям второй половины XI в. и служившую продолжением хроники Иоанна Скилицы

Сотирих Пантевгон (XII в.) - византийский богослов и церковный деятель

Стефан - живописец XII в.

Стиппиот Феодор (XII в.) - фаворит Мануила I, занимал пост начальника каниклия (хранителя императорской чернильницы)

Стравороман Мануил (XI-XII вв.) - византийский чиновник и писатель

«Тимарнон» - анонимное сатирическое сочинение XII в.

Фекла - святая византийской церкви

Феодора см. Комнина Феодора

Феодосии I Ворадиот - константинопольский патриарх (1179- 1|183)

Феофан Сигрианский (Исповедник) (ок. 752-818) - византийский историк, автор «Хронографии», святой византийской церкви. Его «Житие» сохранилось в нескольких редакциях

Феофил - византийский император (829-842)

Феофилакт см. Эфест Феофилакт

Филарет Милостивый (умер в 792) - святой византийской церкви Написанное его родственником Никитой «Житие Филарета» - один из лучших памятников византийской агиографии

Филеот Кирилл (умер в 1110?) - святой византийской церкви. Написанное Николаем Катаскепином его «Житие» - характерный памятник поздней агиографии, переполненный риторической ученостью

Филиппа (1146-1176?) - младшая сестра антиохийского князя Воэмунда III (1163-1201) и Ксении-Марии, жены Мануила I

Фатий - константинопольский патриарх (858-867, 877-886), филолог и богослов, автор «Библиотеки» (характеристики ряда античных и византийских беллетристических и ученых сочинений), полемического трактата против павликиан и др.

Фульшер Шартрский (ок. 1059 - ок. 1127) - участник I крестового похода, автор «Иерусалимской истории»

Хасе (IX-X вв.) - протоспафарий, влиятельный вельможа прп дворе Александра

Хониат Михаил - митрополит Афин (ок. 1138 - ок. 1222), византийский писатель и политический деятель, автор речей и писем

Хониат Никита (умер 1213) - младший брат предыдущего, видный чиновник, оратор и историк

Хрисоверг Никифор (умер после 1213?) - византийский оратор и поэт

«Христос страждущий» - анонимная драма, датируемая, по-видимому, XII в.

Христофор Митиленский (ок. 1000 - ок. 1050) - византийский чиновник, поэт, автор эпиграмм и стихотворного календаря церковных праздников

Цец Иоанн (ок 1110 - ок. 1180) - византийский поэт, автор писем и стихотворного комментария к ним (так называемые «Хили-ады»), а также комментариев к античным памятникам

Экдик Илья (XI или XII в.) - византийский церковный писатель

Эфест Феофилакт архиепископ Болгарский (умер после 1120) - византийский писатель, автор богословских сочинений и писем

Юстиниан I - византийский император (527-565)

Словарь составлен Р. А. Ивянской. Он включает только имена византийских политических деятелей и деятелей культуры и их современников, а также псевдонимы, имена адресатов литературных памятников и наименования анонимных сочинений. Мифологические персонажи, античные и раннехристианские (до III в. включительно) деятели в словаре не учитываются. Цифры в конце статей означают страницы книги.

Основная задача - не вызывать ни в ком спонтанной антипатии. Поэтому Вам следует уделять особое внимание единству стиля, мягкости линий и, что не мене важно, общей внешней опрятности. Несоответствующая деталь в одежде производит такое же неприятное впечатление, как и заношенность, несвежесть любой части костюма. Постарайтесь научиться разбираться в стилях. Иначе стремление к некоему усредненному типу может привести к тому, что Вы будете выглядеть «серой мышью».

Совместимость имени Византия, проявление в любви

Византия, вы часто забываете о том, что семейная жизнь несовместима с сохранением статуса «друга для всех». Вы можете быть искренне влюблены и привязаны к предмету своих чувственных устремлений и в то же время стараться «пристроить» свои личные взаимоотношения к уже имеющимся на тот момент общественным. В результате можно потерять вторые, так толком и не создав первых. Если Вы чувствуете, что любовь действительно важна для Вас, отдайтесь ей целиком, не устанавливая рамок и границ. Тогда Вы станете прекрасным возлюбленным, оставшись при этом хорошим другом.

Мотивация

Ваша натура идеалиста заставляет Вас потворствовать тем движениям души и желаниям сердца, которые направлены на улучшение нашего несовершенного мира. На меньшее Вы не согласны. Разбрасываться по мелочам – не намерены. Если есть хотя бы совершенно фантастическая возможность облагодетельствовать человечество, Вы выберете именно ее, отказавшись от того, что буквально лежит под ногами.

Вам часто кажется, что никто в мире не способен по-настоящему понять Вас, оценить по достоинству Ваши побуждения и грандиозные замыслы. Но если это и огорчает Вас, то лишь ненадолго. Чем не пожертвуешь ради великой цели?

И Вы – жертвуете. Часто – «не глядя». И, как следствие, теряете «по дороге» многое из того, что могло бы сделать Вашу жизнь более «земной».

Нередко Ваши действия приносят реальные плоды, иногда – просто ошеломляющие. Но, возможно, следует подумать над тем, что, имей Вы более прочные связи с окружающим миром, Ваши представления о его нуждах тоже были бы более реалистичными. А результаты действий – более ценными.

Архангел Михаил и Мануил II Палеолог. XV век Palazzo Ducale, Urbino, Italy / Bridgeman Images / Fotodom

1. Страны под названием Византия никогда не существовало

Если бы византийцы VI, X или XIV века услышали от нас, что они — византийцы, а их страна называется Византия, подавляющее большинство из них нас бы просто не поняли. А те, кто все же понял, решили бы, что мы хотим к ним подольститься, называя их жителями столицы, да еще и на устаревшем языке, который используют только ученые, старающиеся сделать свою речь как можно более изысканной. Часть консульского диптиха Юстиниана. Константинополь, 521 год Диптихи вручались консулам в честь их вступления в должность. The Metropolitan Museum of Art

Страны, которую ее жители называли бы Византия, никогда не было; слово «византийцы» никогда не было самоназванием жителей какого бы то ни было государства. Слово «византийцы» иногда использовалось для обозначения жителей Константинополя — по названию древнего города Византий (Βυζάντιον), который в 330 году был заново основан императором Константином под именем Константинополь. Назывались они так только в текстах, написанных на условном литературном языке, стилизованном под древнегреческий, на котором уже давно никто не говорил. Других византийцев никто не знал, да и эти существовали лишь в текстах, доступных узкому кругу образованной элиты, писавшей на этом архаизированном греческом языке и понимавшей его.

Самоназванием Восточной Римской империи начиная с III-IV веков (и после захвата Константинополя турками в 1453 году) было несколько устойчивых и всем понятных оборотов и слов: государство ромеев, или римлян, (βασιλεία τῶν Ρωμαίων ), Романи́я (Ρωμανία), Ромаи́да (Ρωμαΐς ).

Сами жители называли себя ромеями — римлянами (Ρωμαίοι ), ими правил римский император — василевс (Βασιλεύς τῶν Ρωμαίων ), а их столицей был Новый Рим (Νέα Ρώμη ) — именно так обычно назывался основанный Константином город.

Откуда же взялось слово «Византия» и вместе с ним представление о Визан-тийской империи как о государстве, возникшем после падения Римской империи на территории ее восточных провинций? Дело в том, что в XV веке вместе с государственностью Восточно-Римская империя (так Византию часто называют в современных исторических сочинениях, и это гораздо ближе к самосознанию самих византийцев), по сути, лишилась и голоса, слышимого за ее пределами: восточноримская традиция самоописания оказалась изолированной в пределах грекоязычных земель, принадлежавших Османской империи; важным теперь было только то, что о Византии думали и писали западноевропейские ученые.

Иероним Вольф. Гравюра Доминикуса Кустоса. 1580 год Herzog Anton Ulrich-Museum Braunschweig

В западноевропейской традиции госу-дарство Византия было фактически создано Иеро-нимом Вольфом, немецким гуманистом и историком, в 1577 году издавшим «Корпус византийской истории» — небольшую антологию сочинений историков Восточной империи с латинским переводом. Именно с «Корпуса» понятие «византийский» вошло в западноевропейский научный оборот.

Сочинение Вольфа легло в основу другого собрания византийских историков, тоже называвшегося «Корпусом византийской истории», но гораздо более масштабного — он был издан в 37 томах при содействии короля Франции Людовика XIV. Наконец, венецианское переиздание второго «Корпуса» использовал английский историк XVIII века Эдуард Гиббон, когда писал свою «Историю падения и упадка Римской империи» — пожалуй, ни одна книга не оказала такого огромного и одновременно разрушительного влияния на создание и популяризацию современного образа Византии.

Ромеи с их исторической и культурной традицией были, таким образом, лишены не только своего голоса, но и права на самоназвание и самосознание.

2. Византийцы не знали, что они не римляне

Осень. Коптское панно. IV век Whitworth Art Gallery, The University of Manchester, UK / Bridgeman Images / Fotodom

Для византийцев, которые сами называли себя ромеями-римлянами, история великой империи никогда не кончалась. Сама эта мысль показалась бы им абсурдной. Ромул и Рем, Нума, Август Октавиан, Константин I, Юстиниан, Фока, Михаил Великий Комнин — все они одинаковым образом с незапамятных времен стояли во главе римского народа.

До падения Константинополя (и даже после него) византийцы считали себя жителями Римской империи. Социальные институты, законы, государственность — все это сохранялось в Византии со времен первых римских императоров. Принятие христианства почти не повлияло на юридическое, экономическое и административное устройство Римской империи. Если истоки христианской церкви византийцы видели в Ветхом Завете, то начало собственной политической истории относили, как и древние римляне, к троянцу Энею — герою основополагающей для римской идентичности поэмы Вергилия.

Общественный порядок Римской империи и чувство принадлежности к великой римской patria сочетались в византийском мире с греческой наукой и письменной культурой: византийцы считали классическую древнегреческую литературу своей. Например, в XI веке монах и ученый Михаил Пселл всерьез рассуждает в одном трактате о том, кто пишет стихи лучше — афинский трагик Еврипид или византийский поэт VII века Георгий Писида, автор панегирика об аваро-славянской осаде Константинополя в 626 году и богословской поэмы «Шестоднев» о божественном сотворении мира. В этой поэме, переведенной впоследствии на славянский язык, Георгий парафразирует античных авторов Платона, Плутарха, Овидия и Плиния Старшего.

В то же время на уровне идеологии византийская культура часто противопоставляла себя классической античности. Христианские апологеты заметили, что вся греческая древность — поэзия, театр, спорт, скульптура — пронизана религиозными культами языческих божеств. Эллинские ценности (материальная и физическая красота, стремление к удовольствию, челове-ческие слава и почести, военные и атлетические победы, эротизм, рацио-нальное философское мышление) осуждались как недостойные христиан. Василий Великий в знаменитой беседе «К юношам о том, как пользоваться языческими сочинениями» видит главную опасность для христианской молодежи в привлекательном образе жизни, который предлагается читателю в эллинских сочинениях. Он советует отбирать в них для себя только истории, полезные в нравственном отношении. Парадокс в том, что Василий, как и многие другие Отцы Церкви, сам получил прекрасное эллинское образование и писал свои сочинения классическим литературным стилем, пользуясь приемами античного риторического искусства и языком, который к его времени уже вышел из употребления и звучал как архаичный.

На практике идеологическая несовместимость с эллинством не мешала византийцам бережно относиться к античному культурному наследию. Древние тексты не уничтожались, а копировались, при этом переписчики старались соблюдать точность, разве что могли в редких случаях выкинуть слишком откровенный эротический пассаж. Эллинская литература продолжала быть основой школьной программы в Византии. Образованный человек должен был читать и знать эпос Гомера, трагедии Еврипида, речи Демос-фена и использовать эллинский культурный код в собственных сочинениях, например называть арабов персами, а Русь — Гипербореей. Многие элементы античной культуры в Византии сохранились, правда изменившись до неузнаваемости и обретя новое религиозное содержание: например, риторика стала гомилетикой (наукой о церковной проповеди), философия — богословием, а античный любовный роман повлиял на агиографические жанры.

3. Византия родилась, когда Античность приняла христианство

Когда начинается Византия? Наверное, тогда, когда кончается история Римской империи — так мы привыкли думать. По большей части эта мысль кажется нам естественной благодаря огромному влиянию монументальной «Истории упадка и разрушения Римской империи» Эдуарда Гиббона.

Написанная в XVIII веке, эта книга до сих пор подсказывает как историкам, так и неспециалистам взгляд на период с III по VII век (который теперь все чаще называется поздней Античностью) как на время упадка былого величия Римской империи под воздействием двух основных факторов — нашествий германских племен и постоянно растущей социальной роли христианства, которое в IV веке стало доминирующей религией. Византия, существующая в массовом сознании прежде всего как христианская империя, рисуется в этой перспективе как естественный наследник того культурного упадка, который произошел в поздней Античности из-за массовой христианизации: средо-точием религиозного фанатизма и мракобесия, растянувшимся на целое тысячелетие застоем.

Амулет, защищающий от сглаза. Византия, V–VI века

На одной стороне изображен глаз, на который направлены стрелы и нападают лев, змея, скорпион и аист.

© The Walters Art Museum

Амулет из гематита. Византийский Египет, VI–VII века

Надписи определяют его как «женщина, которая страдала кровотечением» (Лк. 8:43–48). Считалось, что гематит помогает остановить кровотечение, и из него были очень популярны амулеты, связанные с женским здоровьем и менструальным циклом.

Таким образом, если смотреть на историю глазами Гиббона, поздняя Античность оборачивается трагическим и необратимым концом Античности. Но была ли она лишь временем разрушения прекрасной древности? Историческая наука уже более полувека уверена, что это не так.

В особенности упрощенным оказывается представление о якобы роковой роли христианизации в разрушении культуры Римской империи. Культура поздней Античности в реальности вряд ли была построена на противопоставлении «языческого» (римского) и «христианского» (византийского). То, как была устроена позднеантичная культура для ее создателей и пользователей, отличалось куда большей сложностью: христианам той эпохи показался бы странным сам вопрос о конфликте римского и религиозного. В IV веке римские христиане запросто могли поместить изображения языческих божеств, выполненных в античном стиле, на предметы обихода: например, на одном ларце , подаренном новобрачным, обнаженная Венера соседствует с благочестивым призывом «Секунд и Проекта, живите во Христе».

На территории будущей Византии происходило столь же беспроблемное для современников сплавление языческого и христианского в художественных приемах: в VI веке образы Христа и святых выполнялись в технике тради-ционного египетского погребального портрета, наиболее известный тип которого — так называемый фаюмский портрет Фаюмский портрет — разновидность погребальных портретов, распространенных в эллинизированном Египте в Ι-III веках н. э. Изображение наносилось горячими красками на разогретый восковой слой. . Христианская визуальность в поздней Античности вовсе не обязательно стремилась противопоставить себя языческой, римской традиции: очень часто она нарочито (а может быть, наоборот, естественно и непринужденно) придерживалась ее. Такой же сплав языческого и христианского виден и в литературе поздней Античности. Поэт Аратор в VI веке декламирует в римском соборе гекзаметрическую поэму о деяниях апостолов, написанную в стилистических традициях Вергилия. В христианизированном Египте середины V века (к этому времени здесь около полутора веков существуют разные формы монашества) поэт Нонн из города Панополь (современный Акмим) пишет переложение (парафразу) Евангелия от Иоанна языком Гомера, сохраняя не только метр и стиль, но и сознательно заимствуя целые словесные формулы и образные пласты из его эпоса Евангелие от Иоанна, 1:1-6 (синодальный перевод):
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн.

Нонн из Панополя. Парафраза Евангелия от Иоанна, песнь 1 (пер. Ю. А. Голубец, Д. А. Поспелова, А. В. Маркова):
Логос, Божие Чадо, Свет, рожденный от Света,
Неотделим от Отца Он на беспредельном престоле!
Боже небеснородный, Логос, ведь Ты праначально
Воссиял совокупно с Предвечным, Зиждителем мира,
О, Древнейший вселенной! Все чрез Него совершилось,
Что бездыханно и в духе! Вне Речи, деющей много,
Явлено ль, что пребывает? И в Нем существует извечно
Жизнь, что всему соприсуща, свет краткосущего люда… <…>
Во пчелопитающей чаще
Странник нагорный явился, насельник склонов пустынных,
Он — глашатай крещенья краеугольного, имя —
Божий муж, Иоанн, вожатый. .

Портрет молодой девушки. II век © Google Cultural Institute

Погребальный портрет мужчины. III век © Google Cultural Institute

Христос Пантократор. Икона из монастыря Святой Екатерины. Синай, середина VI века Wikimedia Commons

Святой Петр. Икона из монастыря Святой Екатерины. Синай, VII век © campus.belmont.edu

Динамичные изменения, происходившие в разных пластах культуры Римской империи в поздней Античности, трудно напрямую связать с христианизацией, раз уж христиане того времени сами были такими охотниками до классических форм и в изобразительных искусствах, и в литературе (как и во многих других сферах жизни). Будущая Византия рождалась в эпоху, в которой взаимосвязи между религией, художественным языком, его аудиторией, а также социоло-гией исторических сдвигов были сложными и непрямыми. Они несли в себе потенциал той сложности и многоплановости, которая развертывалась позднее на протяжении веков византийской истории.

4. В Византии говорили на одном языке, а писали на другом

Языковая картина Византии парадоксальна. Империя, не просто претендо-вавшая на правопреемство по отношению к Римской и унаследовавшая ее институты, но и с точки зрения своей политической идеологии бывшая Римской империей, никогда не говорила на латыни. На ней разговаривали в западных провинциях и на Балканах, до VI века она оставалась официальным языком юриспруденции (последним законодательным сводом на латыни стал Кодекс Юстиниана, обнародованный в 529 году, — после него законы издавали уже на греческом), она обогатила греческий множеством заимствований (прежде всего в военной и административной сферах), ранневизантийский Константинополь привлекал карьерными возможностями латинских грамматиков. Но все же латынь не была настоящим языком даже ранней Византии. Пускай латиноязычные поэты Корипп и Присциан жили в Констан-тинополе, мы не встретим этих имен на страницах учебника истории визан-тийской литературы.

Мы не можем сказать, в какой именно момент римский император становится византийским: провести четкую границу не позволяет формальное тождество институтов. В поисках ответа на этот вопрос необходимо обращаться к нефор-мализуемым культурным различиям. Римская империя отличается от Визан-тийской тем, что в последней оказываются слиты римские институты, гре-ческая культура и христианство и осуществляется этот синтез на основе греческого языка. Поэтому одним из критериев, на которые мы могли бы опереться, становится язык: византийскому императору, в отличие от его римского коллеги, проще изъясняться на греческом, чем на латыни.

Но что такое этот греческий? Альтернатива, которую предлагают нам полки книжных магазинов и программы филологических факультетов, обманчива: мы можем найти в них либо древне-, либо новогреческий язык. Иной точки отсчета не предусмотрено. Из-за этого мы вынуждены исходить из того, что греческий язык Византии — это либо искаженный древнегреческий (почти диалоги Платона, но уже не совсем), либо протоновогреческий (почти перего-воры Ципраса с МВФ, но еще не вполне). История 24 столетий непрерывного развития языка спрямляется и упрощается: это либо неизбежный закат и деградация древнегреческого (так думали западноевропейские филологи-классики до утверждения византинистики как самостоятельной научной дисциплины), либо неминуемое прорастание новогреческого (так считали греческие ученые времен формирования греческой нации в XIX веке).

Действительно, византийский греческий трудноуловим. Его развитие нельзя рассматривать как череду поступательных, последовательных изменений, поскольку на каждый шаг вперед в языковом развитии приходился и шаг назад. Виной тому — отношение к языку самих византийцев. Социально престижной была языковая норма Гомера и классиков аттической прозы. Писать хорошо значило писать историю неотличимо от Ксенофонта или Фукидида (последний историк, решившийся ввести в свой текст староаттические элементы, казав-шиеся архаичными уже в классическую эпоху, — это свидетель падения Константинополя Лаоник Халкокондил), а эпос — неотличимо от Гомера. От образованных византийцев на протяжении всей истории империи требо-валось в буквальном смысле говорить на одном (изменившемся), а писать на другом (застывшем в классической неизменности) языке. Раздвоенность языкового сознания — важнейшая черта византийской культуры.

Остракон с фрагментом «Илиады» на коптском языке. Византийский Египет, 580–640 годы

Остраконы - черепки глиняных сосудов - использовали для записи библейских стихов, юридических документов, счетов, школьных заданий и молитв, когда папирус был недоступен или слишком дорог.

© The Metropolitan Museum of Art

Остракон с тропарем Богородице на коптском языке. Византийский Египет, 580–640 годы © The Metropolitan Museum of Art

Усугубляло ситуацию и то, что еще со времен классической древности за определенными жанрами были закреплены определенные диалектные особенности: эпические поэмы писали на языке Гомера, а медицинские трактаты составляли на ионийском диалекте в подражание Гиппократу. Сходную картину мы видим и в Византии. В древнегреческом языке гласные делились на долгие и краткие, и их упорядоченное чередование составляло основу древнегреческих стихотворных метров. В эллинистическую эпоху противопоставление гласных по долготе ушло из греческого языка, но тем не менее и через тысячу лет героические поэмы и эпитафии писались так, как будто фонетическая система осталась неизменной со времен Гомера. Различия пронизывали и другие языковые уровни: нужно было строить фразу, как Гомер, подбирать слова, как у Гомера, и склонять и спрягать их в соответствии с парадигмой, отмершей в живой речи тысячелетия назад.

Однако писать с античной живостью и простотой удавалось не всем; нередко в попытке достичь аттического идеала византийские авторы теряли чувство меры, стремясь писать правильнее своих кумиров. Так, мы знаем, что датель-ный падеж, существовавший в древнегреческом, в новогреческом почти полностью исчез. Логично было бы предположить, что с каждым веком в литературе он будет встречаться все реже и реже, пока постепенно не исчезнет вовсе. Однако недавние исследования показали, что в византий-ской высокой словесности дательный падеж используется куда чаще, чем в литературе классической древности. Но именно это увеличение частоты и говорит о расшатывании нормы! Навязчивость в использовании той или иной формы скажет о вашем неумении ее правильно применять не меньше, чем ее полное отсутствие в вашей речи.

В то же время живая языковая стихия брала свое. О том, как менялся разговорный язык, мы узнаем благодаря ошибкам переписчиков рукописей, нелитературным надписям и так называемой народноязычной литературе. Термин «народноязычный» неслучаен: он гораздо лучше описывает интересующее нас явление, чем более привычный «народный», поскольку нередко элементы простой городской разговорной речи использовались в памятниках, созданных в кругах константинопольской элиты. Настоящей литературной модой это стало в XII веке, когда одни и те же авторы могли работать в нескольких регистрах, сегодня предлагая читателю изысканную прозу, почти неотличимую от аттической, а завтра — едва ли не площадные стишки.

Диглоссия, или двуязычие, породила и еще один типично византийский феномен — метафразирование, то есть переложение, пересказ пополам с переводом, изложение содержания источника новыми словами с понижением или повышением стилистического регистра. Причем сдвиг мог идти как по линии усложнения (вычурный синтаксис, изысканные фигуры речи, античные аллюзии и цитаты), так и по линии упрощения языка. Ни одно произведение не считалось неприкосновенным, даже язык священных текстов в Византии не имел статуса сакрального: Евангелие можно было переписать в ином стилистическом ключе (как, например, сделал уже упоминавшийся Нонн Панополитанский) — и это не обрушивало анафемы на голову автора. Нужно было дождаться 1901 года, когда перевод Евангелий на разговорный новогреческий (по сути, та же метафраза) вывел противников и защитников языкового обновления на улицы и привел к десяткам жертв. В этом смысле возмущенные толпы, защищавшие «язык предков» и требовавшие расправы над переводчиком Александросом Паллисом, были куда дальше от визан-тийской культуры не только чем им бы хотелось, но и чем сам Паллис.

5. В Византии были иконоборцы — и это страшная загадка

Иконоборцы Иоанн Грамматик и епископ Антоний Силейский. Хлудовская псалтырь. Византия, ориентировочно 850 год Миниатюра к псалму 68, стих 2: «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом». Действия иконоборцев, замазывающих известью икону Христа, сопоставляются с распятием на Голгофе. Воин справа подносит Христу губку с уксусом. У подножия горы — Иоанн Грамматик и епископ Антоний Силейский. rijksmuseumamsterdam.blogspot.ru

Иконоборчество — самый известный для широкой аудитории и самый зага-дочный даже для специалистов период истории Византии. О глубине следа, который он оставил в культурной памяти Европы, говорит возможность, к примеру, в английском языке использовать слово iconoclast («иконоборец») вне исторического контекста, во вневременном значении «бунтарь, ниспровергатель устоев».

Событийная канва такова. К рубежу VII и VIII веков теория поклонения религиозным изображениям безнадежно отставала от практики. Арабские завоевания середины VII века привели империю к глубокому культурному кризису, а тот, в свою очередь, породил рост апокалиптических настроений, умножение суеверий и всплеск неупорядоченных форм иконопочитания, подчас неотличимых от магических практик. Согласно сборникам чудес святых, выпитый воск из растопленной печати с ликом святого Артемия исцелял от грыжи, а святые Косма и Дамиан излечили страждущую, повелев ей выпить, смешав с водой, штукатурку с фрески с их изображением.

Такое почитание икон, не получившее философского и богословского обоснования, вызывало отторжение у части клириков, видевших в нем признаки язычества. Император Лев III Исавр (717-741), оказавшись в сложной политической ситуации, использовал это недовольство для создания новой консолидирующей идеологии. Первые иконоборческие шаги относятся к 726-730 годам , но как богословское обоснование иконоборческого догмата, так и полноценные репрессии в отношении инакомыслящих пришлись на время правления самого одиозного византийского императора — Константина V Копронима (Гноеименитого) (741-775).

Претендовавший на статус вселенского, иконоборческий собор 754 года перевел спор на новый уровень: отныне речь шла не о борьбе с суевериями и исполнении ветхозаветного запрета «Не сотвори себе кумира», а об ипостаси Христа. Может ли Он считаться изобразимым, если Его божественная природа «неописуема»? «Христологическая дилемма» была такова: иконопочитатели повинны либо в том, что запечатлевают на иконах только плоть Христа без Его божества (несторианство), либо в том, что ограничивают божество Христа через описание Его изображаемой плоти (монофизитство).

Однако уже в 787 году императрица Ирина провела в Никее новый собор, участники которого сформулировали в качестве ответа на догмат иконо-борчества догмат иконопочитания, тем самым предложив полноценное богословское основание для ранее не упорядоченных практик. Интеллек-туальным прорывом стало, во-первых, разделение «служебного» и «отно-сительного» поклонения: первое может воздаваться только Богу, в то время как при втором «честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу» (слова Василия Великого, ставшие настоящим девизом иконопочитателей). Во‑вторых, была предложена теория омонимии, то есть единоименности, снимавшая проблему портретного сходства изображения и изображаемого: икона Христа признавалась таковой не благодаря сходству черт, а благодаря написанию имени — акту называния.

Патриарх Никифор. Миниатюра из Псалтыри Феодора Кесарийского. 1066 год British Library Board. All Rights Reserved / Bridgeman Images / Fotodom

В 815 году император Лев V Армянин вновь обратился к иконоборческой политике, рассчитывая таким образом выстроить линию преемственности по отношению к Константину V, самому успешному и самому любимому в войсках правителю за последний век. На так называемое второе иконо-борчество приходится как новый виток репрессий, так и новый взлет богословской мысли. Завершается иконоборческая эра в 843 году, когда иконоборчество окончательно осуждается как ересь. Но его призрак пресле-довал византийцев вплоть до 1453 года: на протяжении веков участники любых церковных споров, используя самую изощренную риторику, уличали друг друга в скрытом иконоборчестве, и это обвинение было серьезней обвинения в любой другой ереси.

Казалось бы, все достаточно просто и понятно. Но как только мы пытаемся как-то уточнить эту общую схему, наши построения оказываются весьма зыбкими.

Основная сложность — состояние источников. Тексты, благодаря которым мы знаем о первом иконоборчестве, написаны значительно позже, причем иконопочитателями. В 40-е годы IX века была осуществлена полноценная программа по написанию истории иконоборчества с иконопочитательских позиций. В результате история спора была полностью искажена: сочинения иконоборцев доступны только в тенденциозных выборках, а текстологический анализ показывает, что произведения иконопочитателей, казалось бы создан-ные для опровержения учения Константина V, не могли быть написаны раньше самого конца VIII века. Задачей авторов-иконопочитателей было вывернуть описанную нами историю наизнанку, создать иллюзию традиции: показать, что почитание икон (причем не стихийное, а осмысленное!) присутствовало в церкви с апостольских времен, а иконоборчество — всего лишь нововведение (слово καινοτομία — «нововведение» на греческом — самое ненавистное слово для любого византийца), причем сознательно антихристианское. Иконоборцы представали не борцами за очищение христианства от язычества, а «христиа-нообвинителями» — это слово стало обозначать именно и исключительно иконоборцев. Сторонами в иконоборческом споре оказывались не христиане, по-разному интерпретирующие одно и то же учение, а христиане и некая враждебная им внешняя сила.

Арсенал полемических приемов, которые использовались в этих текстах для очернения противника, был очень велик. Создавались легенды о ненависти иконоборцев к образованию, например о сожжении Львом III в действи-тель-ности никогда не существовавшего университета в Константинополе, а Константину V приписывали участие в языческих обрядах и человеческих жертвоприношениях, ненависть к Богородице и сомнения в божественной природе Христа. Если подобные мифы кажутся простыми и были давно развенчаны, то другие остаются в центре научных дискуссий по сей день. Например, лишь совсем недавно удалось установить, что жестокая расправа, учиненная над прославленным в лике мучеников Стефаном Новым в 766 году, связана не столько с его бескомпромиссной иконопочитательской позицией, как заявляет житие, сколько с его близостью к заговору политических противников Константина V. Не прекращаются споры и о ключевых вопросах: какова роль исламского влияния в генезисе иконоборчества? каким было истинное отношение иконоборцев к культу святых и их мощам?

Даже язык, которым мы говорим об иконоборчестве, — это язык победителей. Слово «иконоборец» не самоназвание, а оскорбительный полемический ярлык, который изобрели и внедрили их оппоненты. Ни один «иконоборец» никогда не согласился бы с таким именем, просто потому что греческое слово εἰκών имеет гораздо больше значений, чем русское «икона». Это любой образ, в том числе нематериальный, а значит, назвать кого-то иконоборцем — это заявить, что он борется и с идеей Бога-Сына как образа Бога-Отца, и человека как образа Бога, и событий Ветхого Завета как прообразов событий Нового и т. п. Тем более что сами иконоборцы утверждали, что они-то защищают истинный образ Христа — евхаристические дары, меж тем как то, что их противники зовут образом, на самом деле таковым не является, а есть всего лишь изображение.

Победи в итоге их учение, именно оно бы сейчас называлось православным, а учение их противников мы бы презрительно называли иконопоклонством и говорили бы не об иконоборческом, а об иконопоклонническом периоде в Византии. Впрочем, сложись это так, иной была бы вся дальнейшая история и визуальная эстетика Восточного христианства.

6. На Западе никогда не любили Византию

Хотя торговля, религиозные и дипломатические контакты между Византией и государствами Западной Европы продолжались на протяжении всего Средневековья, трудно говорить о настоящем сотрудничестве или взаимо-понимании между ними. В конце V века Западная Римская империя рассы-палась на варварские государства и традиция «римскости» прервалась на Западе, но сохранилась на Востоке. Уже через несколько веков новые западные династии Германии захотели восстановить преемственность своей власти с Римской империей и для этого заключали династические браки с византийскими принцессами. Двор Карла Великого соревновался с Византией — это видно в архитектуре и в искусстве. Однако имперские претензии Карла скорее усиливали непонимание между Востоком и Западом: культура Каролингского возрождения хотела видеть себя единственной законной наследницей Рима.

Крестоносцы атакуют Константинополь. Миниатюра из хроники «Завоевание Константинополя» Жоффруа де Виллардуэна. Ориентировочно 1330 год Виллардуэн являлся одним из руководителей похода. Bibliothèque nationale de France

К X веку пути из Константинополя в Северную Италию по суше через Балканы и вдоль Дуная были перекрыты варварскими племенами. Остался лишь путь по морю, что сократило возможности сообщения и затруднило культурный обмен. Разделение на Восток и Запад стало физической реальностью. Идеологический разрыв между Западом и Востоком, подпитываемый на протяжении Средневековья богословскими спорами, усугубился во время Крестовых походов. Организатор Четвертого крестового похода, который закончился взятием Константинополя в 1204 году, папа римский Иннокен-тий III открыто заявил о главенстве Римской церкви над всеми остальными, ссылаясь на божественное установление.

В итоге получилось, что византийцы и жители Европы мало знали друг о друге, но были настроены по отношению друг к другу недружелюбно. В XIV веке на Западе критиковали развращенность византийского духовенства и объясняли ею успехи ислама. Например, Данте считал, что султан Саладин мог бы обратиться в христианство (и даже поместил его в своей «Божественной комедии» в лимбе — особом месте для добродетельных нехристиан), но не сделал этого по причине непривлекательности византийского христианства. В западных странах ко времени Данте почти никто не знал греческий язык. В то же время византийские интеллектуалы учили латынь только для того, чтобы переводить Фому Аквинского, и ничего не слышали про Данте. Ситуация изменилась в XV веке после турецкого нашествия и падения Константинополя, когда византийская культура стала проникать в Европу вместе с византийскими учеными, бежавшими от турок. Греки привезли с собой много рукописей античных произведений, и гуманисты получили возможность изучать греческую античность по оригиналам, а не по римской литературе и немногим латинским переводам, известным на Западе.

Но ученых и интеллектуалов эпохи Возрождения интересовала классическая древность, а не то общество, которое ее сохранило. Кроме того, на Запад бежали в основном интеллектуалы, отрицательно настроенные по отношению к идеям монашества и православного богословия того времени и симпатизи-ровавшие Римской церкви; их оппоненты, сторонники Григория Паламы, наоборот, считали, что лучше попытаться договориться с турками, чем искать помощи у папы. Поэтому византийская цивилизация продолжала восприни-маться в негативном свете. Если древние греки и римляне были «своими», то образ Византии закрепился в европейской культуре как восточный и экзотический, иногда притягательный, но чаще враждебный и чуждый европейским идеалам разума и прогресса.

Век Европейского просвещения и вовсе заклеймил Византию. Француз-ские просветители Монтескьё и Вольтер ассоциировали ее с деспотизмом, роскошью, пышными церемониями, суевериями, нравственным разложением, цивилизационным упадком и культурным бесплодием. По мнению Вольтера, история Византии — это «недостойный сборник высокопарных фраз и описа-ний чудес», который позорит человеческий разум. Монтескьё видит главную причину падения Константинополя в пагубном и всепроникающем влиянии религии на общество и власть. Особенно агрессивно он отзывается о визан-тийском монашестве и духовенстве, о почитании икон, а также о богословской полемике:

«Греки — великие говоруны, великие спорщики, софисты по природе — постоянно вступали в религиозные споры. Так как монахи пользовались большим влиянием при дворе, слабевшем по мере того, как он развра-щался, то получилось, что монахи и двор взаимно развращали друг друга и что зло заразило обоих. В результате все внимание императоров было поглощено тем, чтобы то успокаивать, то возбуждать бого-слов-ские споры, относительно которых замечено, что они становились тем горячее, чем незначительнее была причина, вызвавшая их».

Так Византия стала частью образа варварского темного Востока, который парадоксальным образом включал в себя также главных врагов Византийской империи — мусульман. В ориенталистской модели Византия противопостав-лялась либеральному и рациональному европейскому обществу, построенному на идеалах Древней Греции и Рима. Эта модель лежит, например, в основе описаний византийского двора в драме «Искушение святого Антония» Гюстава Флобера:

«Царь рукавом отирает с лица ароматы. Он ест из священных сосудов, потом разбивает их; и мысленно он пересчитывает свои корабли, свои войска, свои народы. Сейчас из прихоти он возьмет и сожжет свой дворец со всеми гостями. Он думает восстановить Вавилонскую башню и свергнуть с престола Всевышнего. Антоний читает издали на его челе все его мысли. Они овладевают им, и он становится Навуходоносором».

Мифологический взгляд на Византию до сих пор не до конца преодолен в исторической науке. Конечно, ни о каком нравственном примере византийской истории для воспитания юношества и речи быть не могло. Школьные программы строились на образцах классической древности Греции и Рима, а византийская культура из них была исключена. В России наука и образование следовали западным образцам. В XIX веке спор о роли Византии для русской истории вспыхнул между западниками и славянофилами. Петр Чаадаев, следуя традиции европейского просвещения, горько сетовал о византийском наследии Руси:

«По воле роковой судьбы мы обратились за нравственным учением, которое должно было нас воспитать, к растленной Византии, к предмету глубокого презрения этих народов».

Идеолог византинизма Константин Леонтьев Константин Леонтьев (1831-1891) — дипломат, писатель, философ. В 1875 году вышла его работа «Византизм и славянство», в которой он утверждал, что «византизм» — это цивилизация или культура, «общая идея» которой слагается из нескольких состав-ляющих: самодержавия, христианства (отличного от западного, «от ересей и расколов»), разочарования во всем земном, отсутствия «крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой», отвержения надежды на всеобщее благо-денствие народов, совокупности некоторых эстетических представлений и так далее. Поскольку всеславизм вообще не является цивилизацией или культурой, а европейская цивилизация подходит к своему концу, России — унаследовавшей у Византии почти все — необходим для расцвета именно византизм. указывал на стереотипное представление о Византии, сложившееся из-за школьного обучения и несамостоятельности российской науки:

«Византия представляется чем-то сухим, скучным, поповским, и не только скучным, но даже чем-то жалким и подлым».

7. В 1453 году Константинополь пал — но Византия не умерла

Султан Мехмед II Завоеватель. Миниатюра из собрания дворца Топкапы. Стамбул, конец XV века Wikimedia Commons

В 1935 году вышла книга румынского историка Николае Йорги «Византия после Византии» — и ее название утвердилось как обозначение жизни византийской культуры после падения империи в 1453 году. Византийская жизнь и инсти-туты не исчезли в одночасье. Они сохранялись благодаря византийским эмигрантам, бежавшим в Западную Европу, в самом Константинополе, даже оказавшемся под властью турок, а также в странах «византийского содружества», как британский историк Дмитрий Оболенский назвал восточноевропейские средневековые культуры, испытавшие прямое влияние Византии, — Чехию, Венгрию, Румынию, Болгарию, Сербию, Русь. Участники этого сверхнационального единства сохранили наследие Византии в религии, нормах римского права, стандартах литературы и искусства.

В последние сто лет существования империи два фактора — культурное возрождение Палеологов и паламитские споры — способствовали, с одной стороны, обновлению связей между православными народами и Византией, а с другой — новому всплеску распространения византийской культуры, в первую очередь через литургические тексты и монашескую литературу. В XIV веке византийские идеи, тексты и даже их авторы попадали в славян-ский мир через город Тырново, столицу Болгарской империи; в частности, количество византийских сочинений, доступных на Руси, удвоилось благодаря болгар-ским переводам.

Кроме того, Османская империя официально признала константинополь-ского патриарха: в качестве главы православного миллета (или общины) он продолжал управлять церковью, в юрисдикции которой остались и Русь, и православные балканские народы. Наконец, правители дунайских княжеств Валахии и Молдавии, даже став подданными султана, сохранили христианскую государственность и считали себя культурно-политическими наследниками Византийской империи. Они продолжали традиции церемониала царского двора, греческой образованности и богословия и поддерживали константинопольскую греческую элиту, фанариотов Фанариоты — буквально «жители Фанара», квартала Константинополя, в котором находилась резиденция греческого патриарха. Греческую элиту Османской империи называли фанариотами, потому что они жили по преимуществу в этом квартале. .

Греческое восстание 1821 года. Иллюстрация из книги «A History of All Nations from the Earliest Times» Джона Генри Райта. 1905 год The Internet Archive

Йорга считает, что Византия после Византии умерла во время неудачного восстания против турок 1821 года, которое организовал фанариот Александр Ипсиланти. На одной стороне знамени Ипсиланти были надпись «Сим победиши» и изображение императора Константина Великого, с именем которого связано начало византийской истории, а на другой — феникс, возрождающийся из пламени, символ возрождения Византийской империи. Восстание было разгромлено, константинопольского патриарха казнили, а идеология Византийской империи после этого растворилась в греческом национализме.